Я вообще не знаток гомоэротики. Я догадываюсь, что, конечно, должен существовать такой пласт литературы, но мне мало приходилось пересекаться с ним на жизненном пути. Ну... Кузьмин "Крылья" и стихи... Мисима "Исповедь маски"... "Сатирикон"... "Горбатая гора"... Я вообще в этом плане человек жутко невежественный. Посоветуйте что-нибудь хорошее... только не фанфики, пожалуйста.
Хотела составить список любимых писателей, но поняла, что нельзя объять необъятное. И решила составить список нелюбимых... В общем, те, кого я не читаю. Раздел 1. Фэнтези.
1. Р. Джордан. Осилила 0,5 книги и решила, что жизнь слишком коротка.
2. Ник Перумов. Читала 3 книги. Не мое.
3. Дж. Роулинг. 2 книги. Скучно.
4. Белянин. 1,5 книги. Глупо. К тому же эрудиция автора сугубо ролевая, то есть он не знает по-настоящему того, о чем пишет.
5. Г. Кей. 2 книги. Не мое.
Был тут во френдленте разговор. О Громыко. О том, какая это все не литература. Мол, мелкотемье и.д. и т.п. Ну что я на это могу сказать… А почему, собственно говоря, люди считают, что Громыко стремится создавать именно Литературу с большой буквы? Да не стремится она ни к чему подобному! Она просто пишет массовую литературу, чтиво! Точно так же, как многими неуважаемая Донцова. Только делает это куда профессиональнее. Если Донцова, например, может приготовить только духовный попкорн, то Громыко вполне способна соорудить сэндвич. Она специалист по сэндвичам, понимаете? И ее сэндвичи вполне съедобны и даже эстетичны. Другое дело, что это только сэндвичи, и если вы хотите съесть что-нибудь другое, то ищите это у другого повара.
Несколько секунд назад был еще вполне нормальный человек, а тут глазки стали стеклянные и физиономия особенно вдохновенная. И человек уже не говорит, а вещает, точь-в-точь шаман в трансе… И не слышит, что ему другие говорят, просто не способен услышать, потому что добрался до своей САМОЙ ГЛАВНОЙ ИДЕИ, начисто сожравшей его мозги. Причем идея может быть совершенно абсурдная. Насмотрелась я на это, когда с нашими местными литераторами общалась. Вроде нормальный был человек, а тут вдруг закручинился о судьбе бедной России и вдохновенно вещает, что ее спасут только СТАЛИНСКИЕ ЛАГЕРЯ ПРАВОСЛАВНОГО МОНАСТЫРСКОГО ТИПА. Причем на вопрос, что эти лагеря собой должны представлять, внятно ответить не может, только повторяет, что это сталинские лагеря православного монастырского типа. В общем, рассуждения кончились и начались заклинания.
Или вот мои сослуживицы… Они умные, правда, очень умные. Но когда они говорят о внешней политике, мне хочется орать и швыряться предметами. И я ненавижу всю русскую интеллигенцию разом за ее манеру в абстрактно-идеалистическом ключе рассуждать о совершенно практических предметах. «Нам не нужна армия, нам надо, чтоб нашу страну любили, а не боялись!» Я не понимаю, как эти умные люди могут не видеть, что их возвышенные рассуждения имеют такое же отношение к окружающей реальности, как расчет для цилиндрической лошади в вакууме из анекдота к реальным лошадям на скачках.
К чему я это пишу… Просто у всех нас есть мировоззренческая точка, в которой мы делаемся дураками. Если заметите за мной что-нибудь такое, говорите мне об этом без стеснения…
Я поняла, какое место в моей библиотеке занимает О.Громыко. Это моя Донцова. То есть книги, которые ничего не дают уму и сердцу, только развлекают. Но хорошее настроение на период прочтения — это ведь тоже неплохо.
Кажется, надо убрать приддупреждение, что дневник по Камше...
Почитала я тут испанцев. Надо мне было составить представление об испанской культуре 16–17 веков. В результате перечитала новеллы Сервантеса и Лопе де Веги. И что я могу теперь сказать со всей ответственностью: нет, испанцев я не люблю, по крайней мере испанцев означенного периода. Вполне возможно, я их просто-напросто не понимаю и мое представление о них в корне неправильное.
Испанская честь – это еще та штучка. Проще говоря, у испанцев ЧЕСТЬ очень далеко отстоит от СОВЕСТИ. Если русские, например, склонны путать эти понятия, то в отношении испанской культуры такое смешение совершенно недопустимо. В испанской культуре честь – это соответствие внешним социально одобренным нормам поведения. Так как для испанской культуры определяющим понятием являлась именно честь, то самым главным было не опорочить себя в глазах других людей. При этом испанец мог совершать явно бессовестные поступки, главное, чтоб его чести они не наносили ущерба. Например, он мог запросто изнасиловать женщину, потому что в таких случаях его честь не страдала, а страдала честь женщины. Точно так же он легко нарушал свои обещания и клятвы, если знал, что жертва его необязательности не сможет на это пожаловаться. В общем, у меня создалось впечатление, что испанцы настолько привыкли к чисто внешней, со стороны других людей, оценке и регулировке собственных поступков, что у них просто не сформировывалась система внутренних нравственных ограничений. Совесть у испанцев если и была, то очень маленькая и совершенно неприметная. В некотором роде это была нация подростков – задиристых, постоянно стремящихся доказывать свою «крутизну» и при этом очень зависимых от чужого мнения.
Когда я думаю об испанцах, мне так и представляется толпа людей с длиннющими, волочащимися по земле хвостами. Всю жизнь они играют в жутко важную игру – оттоптать как можно больше чужих хвостов, но при этом уберечь собственный хвост…
А вообще у меня с испанцами глубокая духовная несовместимость. В отличие от них, я предпочитаю чести совесть.
Я отношусь к тому поколению, которое никогда не видело войны. Мои родители родились после войны. Но мой дедушка воевал. Неужели то, что я видела живых свидетелей войны и слышала их рассказы, делает для меня ту войну не абстрактно-историческим, а реальным и значимым событием? Или причина в идеологии государства, в котором я выросла? Не знаю. Но мне упорно кажется, что дело все-таки в другом.
Разница тут прежде всего в восприятии реальности. Я помню, как меня всегда потрясали документальные кадры: разрушенные города, узники концлагерей… А современные дети над ними смеются. Сын одной моей знакомой подрался со своими одноклассниками, потому что они смеялись во время показа документального фильма про войну: узники концлагеря им показались смешными. Меня это ужасало – их смешит. Почему? Может быть, дело в том, что мы выросли в подчеркнуто благополучном государстве. Мы редко видели по телевизору кровь и смерть. Сообщение о чем-то таком в «Новостях» потрясали до глубины души, потому что выбивались из благополучной реальности. Но именно это позволяло им на самом деле быть трагедиями, поэтому мы воспринимали их более живо и непосредственно!
А современные дети постоянно видят фильмы, в которых убивают, видят программы новостей, где кровь льется рекой. Они привыкают к смерти. Смерть для них не трагедия, а обыденность. Одновременно дети привыкают воспринимать все, показанное на экране, как что-то, не имеющее к ним отношения. Показанная по телевизору реальная смерть для них ничем не отличается от смерти в кино. Она для них тоже «понарошку». Чемте же монстры, мутанты, зомби и прочие чудища, которых полно в современных компьютерных играх и фильмах, отличаются от узников концлагеря? Да с точки зрения ребенка ровно ничем. И то, и другое уродливо. И то, и другое показано по телевизору. Для них нет никакой разницы между страшным придуманным, виртуальным (назову это так) и страшным реальным.
2. История "Батавии"
http://meotis.livejournal.com/104744.html
История поселенцев на острове Питкэрн представляется мне менее страшной. В конце концов, столкновения при взаимодействии столь разных культур неизбежны, а если еще учесть пренебрежение, с которым англичане относились к неевропейцам, так произошедшее и вовсе выглядит закономерным. Это была честная война, и ни одна из сторон не изображала овечек.
А вот "Батавия"... Омерзительно, когда люди позволяют себя резать!
Если бы я искала сюжет для романа, то бы взяла за основу историю "Батавии".
А какую из этих двух историй могли бы сделать основой для романа Вы?
Для меня в книге очень много значит название. Я не стану читать поэтический сборник, озаглавленный «Цветы морозом схвачены». На мой взгляд, автор, раз поставил такое название, страдает полным отсутствием вкуса. И потом, что это за стихи, в которых не нашлось для заглавия строки получше? Мое знакомство с Флевелинг началось с того, что меня напугало название, прочитанное на книжном корешке, настолько напугало и ужаснуло, что я его даже запомнила и потом смешила знакомых. «Месть темного бога»! Бр… Не знаю, авторский это изыск или произвол издателя/редактора/переводчика, но мне такое название говорило: «Если ищете плохое фэнтези, Вам сюда!»
А потом моей подруге презентовали дискету со скаченными книгами. И среди них оказалась эта самая «Месть темного бога». Подруга не страдает моим гадким снобизмом, и, несмотря на название, в текст заглянула. И ей понравилось…
На меня Флевелинг произвела двойственное впечатление. С одной стороны, сам текст оказался откровенно третьесортным. Вполне возможно, это была «заслуга» переводчика. Но если в бледности, а местами даже в уродстве текста можно было обвинить переводчика, то «провисания» сюжета принадлежали, безусловно, автору. Например, история с диском читателя через некоторое время начинает бесить, потому что он уже давно все понял, а герои упорно изображают идиотов! Понятно, почему автору понадобился такой ход, ей надо было, чтоб Серегил Алека не бросил, вот она его и лишила физически такой возможности, но объяснение, как уже давно известно, не является оправданием.
С другой стороны, книга оказалась обаятельной. В ней была психологическая достоверность и правдивость. И мир, несмотря на ощущение вторичности, все-таки выглядел живым. И с героями не хотелось расставаться. В общем, читать книгу все-таки было приятно.
Если выйдет на русском четвертая книга о Серегиле и Алеке, читать буду, несмотря и вопреки!
Если вдоль дороги видишь столб или дерево с прикрученными проволокой искусственными цветами, значит, тут кто-то погиб. Вдоль некоторых наших дорог таких букетиков полным-полно. Обычай, конечно, глубоко языческий. Интересно, а в тех краях, где Вы живете, такой обычай есть?
Лично я никогда не стала бы украшать цветами столб, о который убился кто-то из моих близких…
Мой былой романтизм куда-то пропал начисто. Если честно, я почувствовала себя обделенной.
