Избранным навеяно

[fools-gold]

Да, возможно, Цветаева была плохим человеком. Да, она была отвратительной матерью. Но эти два факта, тем не менее, не делают ее плохим поэтом. И это самая паскудная из всех истин. Это, если хотите знать, — Великая Вселенская Несправедливость. Способности человеку даются вовсе не за то, что он человек хороший.

Дальше о творческой интеллигенции, сумбурненько.

Мне в свое время пришлось много пообщаться с нашими местными литераторами. И я могу сказать одно: до этого я даже и не подозревала, что такое количество моральных уродов можно собрать в одном месте, и была, мягко говоря, в шоке. Я работала в редакционном отделе НИИ, в школе и библиотеке, я ездила автостопом — но только в Союзе писателей я узнала, что на женщину могут орать матом. Причем женщина не сделала ровно ничего плохого, просто сказала: "Пожалуйста, не бросайте бычки в раковину, для этого есть мусорное ведро". Кроме того, я первый раз попала в место, где люди разговаривают в основном матом. Да-да, столько мата я не слышала, даже путешествуя автостопом. Как ни странно! Мне попадались шоферы, для которых мат был привычным языком, но при девушке они считали нужным сдерживаться, то есть матюги проскакивали в их речи как привычные междометия, но было видно, что они пытаются разговаривать с девушкой без этих элементов.)))
Потом, я вообще не привыкла, чтоб на меня орали. А в СП это происходило довольно часто. Просто это привычная литераторская манера общения. Они орут друг на друга и тем более орут на людей, которые писателями не являются, а в СП работают. Среди писателей считается нормальным душевно испражняться на людях, то есть закатить скандал, прицепившись к любой ерунде, исключительно из-за того, что у господина литератора плохое настроение. А их разговоры друг о друге! Внешне-то они обнимаются и жмут руки, но какие мерзости они говорят друг о друге за глаза! Я никогда не видела столько душевного дерьма, гордо выставленного на показ! В общем, в Доме литераторов я попала в среду взаимного недоброжелательства, обид, неудовлетворенных амбиций и вечного членомерства. Писатели в большинстве своем оказались мелочными тщеславными пакостниками. Да-да, именно так. Исключения были редки. И больше всего меня бесило, что эти люди из-за того, что их профессия включает покрытие некой поверхности буквами, считают себя много лучше всех остальных. Блин, если сапожник на том основании, что он шьет хорошие сапоги, заявит, что он лучше всех в мире, его засмеют. Это его профессия, вот и все. Профессия писателя — писать. И то, что он хорошо пишет, может быть поводом для профессиональной гордости, но не должно быть поводом для презрения к неписателям. Тем не менее презрение имеет место быть. Сколько раз меня спрашивали, пишу ли я, а когда я врала, что нет, мне буквально следующим предложением заявляли, что я ничтожество! Потому что не даю им и не смотрю на них, как на небожителей, а вижу в них всего лишь людей, профессия которых состоит в написании художественных произведений.
В общем, озадаченная таким количеством гадости на одну писательскую душу, я стала над этим размышлять и пришла к выводу, что все дело в расторможенности писательского сознания. Творческое сознание по определению включает в себя раскованность. Так вот, раскованность проявляется и в том, что многие комплексы и психологические заморочки, которые нормальный человек загоняет поглубже, у писателей плавают в верхнем слое сознания. Писатель не может без них обходиться, потому что они дают пищу для его творчества, они являются тем самым сором, на котором растет художественное произведение. Собственно говоря, любое творчество предполагает способность к свободному самовыражению. По-моему, настоящие великие писатели велики еще и тем, что они, кроме всего прочего, могли сказать о человеке то, что он сам о себе сказать постесняется.
А что до мерзостей, отраженных в писательских дневниках, так это та самая раскрепощенность сознания, вот и все. Писатель не стесняется самого себя! Плохо, что общий уровень культуры современного писателя позволяет ему не стесняться и других. Уж лучше бы его внутренние мерзости оставались на страницах дневника, чем так свободно и привольно, как я наблюдала, изливаться на окружающих.

И опять же — то, что сапожник ведет себя как свинья, не делает хуже сшитые им сапоги...